Сланцевый день сурка

Материал опубликован в № 1–2 корпоративного журнала «Газпром», автор — Александр Фролов

Банкротства, мазут и ценовая война на европейском рынке

Поставки сжиженного природного газа (СПГ) на европейский рынок в 2019 году побили исторический рекорд и, по предварительным оценкам, достигли 105 млрд куб. м. В тройку лидеров среди импортеров вошли Катар, США и Россия. Кроме того, страны ЕС готовились к возможному транзитному кризису в начале 2020 года и поэтому активнее обычного наполняли подземные хранилища газа (ПХГ). В данный момент на традиционном для «Газпрома» направлении поставок наблюдается переизбыток газа, который продолжает давить на цены. Нефть в феврале также подешевела. Очевидно, что 2020 год будет для нефтегазовой отрасли весьма горячим. Примечательно, что в основе многих проблем нефти и газа сегодня лежит американская сланцевая добыча. США продолжают увеличивать производство углеводородов, будто не замечая нарастающего количества банкротств и приближающегося повторения кризиса 2014–2016 годов.

Увеличенная фотография (JPG, 506,3 КБ)

Сланцы бегают по кругу

Летом 2013 года на страницах нашего журнала мы предположили, что 2014 год станет началом кризиса сланцевой добычи, который приведет к массовым банкротствам американских нефтегазовых компаний. В 2014-м действительно начался кризис, который в силу глобального характера рынка нефти затронул всю мировую экономику, а в США разорились около 150 предприятий, добывавших сланцевые нефть и газ. 

К середине 2016 года производство нефти в Штатах, по данным EnergyInformationAdministration(EIA), упало на 1,2 млн баррелей в сутки — до 8,4 млн баррелей. Но, к счастью для местных игроков и мировой экономики, этот год стал поворотным: произошла стабилизация цен, началось восстановление отрасли. Не последнюю роль сыграло заключение сделки ОПЕК+, главными драйверами которой стали Россия и Саудовская Аравия.

В начале 2017 года в нашем журнале вышла статья «Репетиция ценовой войны», в котором среди прочего оценивались перспективы сланцевой нефти в США. В этом тексте мы сделали предположение, что Соединенные Штаты постараются не допустить резкого роста добычи нефти: «В ситуации, когда резкий рост добычи черного золота у любого из крупных игроков может обрушить цены, дальнейшее наращивание производства углеводородов для американских компаний будет равносильно самоубийству». 

Безусловно, мы ошиблись, понадеявшись на осмотрительность инвесторов, которые должны были оценить риски перепроизводства, после того как обожглись в 2014–2016 годах на вложениях в «сланцевые» компании. Но в чем мы не ошиблись, так это в негативных последствиях, которые влечет за собой резкий рост добычи. Цены обвалились, начались банкротства.

Американский «сланец» живет в персональном дне сурка: наращивает производство, начинает разоряться, но перед падением все еще наивно надеется на лучшее, достигает края, а затем проделывает все это снова, будто не помня о негативном опыте недавнего прошлого. Произошедшее с американскими нефтегазовыми компаниями в 2014–2016 годах повторяется вновь.

начало 2016

Козырь

Фамилия ныне действующего президента США переводится как «козырь». Он пришел к власти, обещая поддержку и рост добычи угля, нефти и газа. С углем ничего хорошего не получилось — оттолкнувшаяся было от дна в 2017 году добыча не желает возвращаться к прежним высоким показателям. По последним данным EIA, с 2011 года добыча угля в США упала на 42%, а количество занятых в этой отрасли снизилось с 92 тыс. до 54 тыс. человек. 

Зато с нефтью и газом руководству США действительно выпала козырная карта. Рост добычи черного золота пришелся как раз на время работы нынешней администрации. Притом ей для этого не пришлось предпринимать практически никаких усилий. Основную поддержку американскому сланцу оказали страны ОПЕК+.

Страны картеля и примкнувшие к ним игроки во главе с Россией в конце 2016 года договорились сократить добычу нефти. Это привело к стабилизации цен, вернуло уверенность на рынок и позволило в течение следующего года избавиться от накопленных излишков черного золота. 

Для переживших кризис американских нефтяных компаний это был дар свыше. Войдя в 2017 год с суточной добычей на уровне 8,95 млн баррелей (на 250 тыс. бареллей меньше прошлогоднего показателя), в ноябре они вернулись к прежним максимумам, а затем и превысили их.

Учитывая ограничения добычи в Саудовской Аравии, России и многих других странах, а также непрерывный рост спроса на нефть с динамикой в 1–1,5 млн баррелей в сутки в год, успехи американских компаний (нарастивших добычу за год примерно на 800 тыс. баррелей в сутки) вызывали в 2017 году беспокойство, но не более. В начале 2018 года в Штатах даже произошло небольшое снижение производства. А затем случилось страшное: цены на нефть устремились вверх.

В течение полугода они преодолели отметку в 70 долларов за баррель, а потом им покорились и 80 долларов. Иными словами, в отсутствие избытка предложения котировки устремились к нормальным для отрасли уровням, позволяющим работать на традиционных месторождениях и постепенно вовлекать в производство трудноизвлекаемые и нетрадиционные запасы.

Американские компании закатали рукава и с удвоенной силой радостно принялись бурить, проводить гидроразрывы и снова бурить. В октябре 2018-го, когда прирост перешагнул отметку в 1,5 млн баррелей в сутки, перегретый рынок отозвался вполне ожидаемо — снижением цен. Но по итогам года американцы нарастили производство почти на 2 млн баррелей в сутки.

По существующим оценкам, на тот момент — на пике цен — 25% дохода от продажи нефти американские компании тратили на обслуживание долгов перед банками. Цены упали, а долги остались прежними. Соответственно, доля дохода, который приходится отрывать от сердца и отдавать в холодные руки банкиров, выросла. Но остановиться они не могли, так как в дело вступили интересы нефтесервисных компаний. По их рядам также хорошо прошелся кризис, а финансовое положение большинства сервисных предприятий было весьма шатким.

На обвал цен среагировали страны ОПЕК+, договорившись сократить добычу в 2019 году на 1,2 млн баррелей в сутки от уровня октября 2018 года. Американские компании благодарно кивнули и продолжили наращивать производство. В течение 2019 года оно увеличилось на 1,2 млн баррелей. И кроме замерших в районе $60–65 за баррель цен у этого были другие менее очевидные последствия. 

Невыносимая легкость

Соединенные Штаты остаются крупнейшим потребителем нефти. В 2018 году, по данным BP, среднесуточное потребление в этой стране достигло 20,46 млн баррелей. Для сравнения, занимающий вторую позицию Китай потреблял в сутки 13,5 млн баррелей. А Россия — 3,23 млн баррелей нефти в сутки.

В то же время США остаются крупным импортером нефти. И наращивают экспорт черного золота. Казалось бы, зачем экспортировать, если вы все еще зависите от импорта, не лучше ли направить добытую на территории своей страны нефть на собственные нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ)?

Ситуация выглядит еще более странной, если учесть, что США, нарастив добычу на 4,6 млн баррелей в сутки за 3,5 года, не смогли пропорционально сократить импорт. Безусловно, свою лепту в сложившееся положение внес рост спроса, который увеличился примерно на 1 млн баррелей в сутки. Но куда важнее качество добываемой в Штатах нефти.

Американские НПЗ, как правило, работают со средними и тяжелыми сортами. А сланцевая нефть относится к легким (и сверхлегким) сортам. Сегодня, по данным EIA, сланцевая нефть занимает 64% от суммарной добычи. Объем извлекаемого «сланца» на конец 2019 года был примерно равен всей американской добыче черного золота в середине 2016 года.

Столько легкой нефти американским заводам не нужно. Разумеется, часть находит применение на НПЗ, но ее приходится смешивать с более тяжелыми сортами для получения смеси с необходимыми заводу характеристиками. Для смешения можно использовать и нефтепродукты. К примеру, мазут. Но часть сланцевой нефти приходится экспортировать.

Здесь стоит оговориться, что такое развитие ситуации было более чем ожидаемым. И специалисты старались к нему готовиться. Еще в 2014-м США озвучивали планы к концу десятилетия расширить мощности НПЗ, которые могли бы эффективно перерабатывать легкую нефть, на 3–4 млн баррелей в сутки. Но грянувший ценовой кризис внес в эти планы свои коррективы.

Импорт удовлетворяет потребности заводов Соединенных Штатов в тяжелой нефти и нефтепродуктах. Основным поставщиком традиционно является Канада. К примеру, из 266 млн баррелей нефти и нефтепродуктов, импортированных Штатами в октябре прошлого года, в этой стране было закуплено больше половины — 136,5 млн баррелей. По всей видимости, речь идет в первую очередь о плотных битумах, которые канадцы получают из нефтеносных песков. Кстати, октябрь прошлого года для примера выбран не случайно, но подробнее об этом — чуть позже.

Другим заметным, но более скромным поставщиком является Мексика, которая ежемесячно отправляет в Штаты до 20 млн баррелей нефти и нефтепродуктов. Долгое время у Мексики был серьезный конкурент, боровшийся за долю рынка США, — Венесуэла. 

Венесуэла, по данным BP, является обладателем крупнейших запасов нефти в мире — 47 млрд т. Примерно две трети доказанных запасов относится к трудноизвлекаемым. По этому показателю данная страна также является мировым лидером. Также она — пионер добычи нефти из нетрадиционных источников. В начале этого десятилетия на фоне высоких цен, превышающих 100 долларов за баррель, здесь добывалось 700 тыс. баррелей тяжелой трудноизвлекаемой нефти в сутки, а к 2020 году планировалось увеличить ее производство до 3 млн баррелей. Но в реальности суммарная добыча за десять лет сократилась с 3,2 млн до примерно 1 млн баррелей в сутки.

Причина падения кроется в кризисе 2014–2016 годов, сделавшем извлечение значительной части венесуэльской нефти нерентабельной. А затем последовали санкции со стороны США. Как результат — в первом квартале 2019 года Соединенные Штаты прекратили импортировать нефть из Венесуэлы. 

Но внезапно оказалось, что количество крупных поставщиков нефти не столь велико, как Штатам хотелось бы. Тем более что часть из них тоже попала под американские санкции. При этом продукция соответствующего качества в нужных количествах есть, к примеру, у России.

Увеличенная фотография (JPEG, 241,5 КБ)

Помощь русскому мазуту

Немного просевшие в 2018 году поставки из нашей страны в Штаты в 2019-м заметно выросли, замещая венесуэльские объемы. Пока не опубликованы данные за декабрь, но российский экспорт в США за первые 11 месяцев прошлого года составил 166,37 млн баррелей. Это больше годовых показателей за последние пять лет. Итоговый результат, скорее всего, будет самым крупным с 2012 года. В октябре прошлого года наша страна стала вторым по величине поставщиком нефти и нефтепродуктов на рынке Соединенных Штатов.

Безусловно, сложившаяся ситуация весьма иронична. Но куда интереснее для российской экономики тот факт, что рост поставок в США — это лишь одно из следствий резкого роста добычи сланцевой нефти. Всего лишь небольшой, но интересный эпизод. 

Гораздо важнее с точки зрения российской экономики тот факт, что экспорт черного золота из Штатов привел к переизбытку на рынке легких сортов нефти. Происходящее подстегнуло спрос на основной экспортный сорт российского черного золота — тяжелую сернистую Urals.

Как правило, Urals торгуется к смеси Brent с дисконтом, который порой достигал 4 долларов за баррель. Но в 2019 году разница в цене между этими сортами значительно сократилась. А в отдельные дни Urals оказывалась даже дороже североморской смеси. По оценке Bloomberg, с ноября 2018 года по июль 2019-го за счет возросшего спроса российские поставщики смогли дополнительно заработать порядка 905 млн долларов.

В тот же период, когда наблюдались максимальные цены на Urals (по сравнению с Brent), российскую смесь принялись досрочно хоронить. Ей пророчили резкое падение спроса из-за новых требований в рамках конвенции MARPOL, ограничивающих применение высокосернистого мазута в качестве судового топлива. Но и в этой области американская сланцевая нефть невольно протянула нам руку помощи. У некоторых российских нефтяников действительно до сих пор наблюдается избыток высокосернистого мазута. Но значительная доля этого продукта нашла спрос на НПЗ в Соединенных Штатах.

Где мой 2009-й?

Рост добычи нефти в США потянул за собой и увеличение добычи газа. В 2018 году ее уровень составил 2,42 млрд куб. м в сутки, а в 2019-м — 2,66 млрд куб. м. Параллельно с этим рос и объем экспорта. Главным драйвером на этом направлении стали поставки СПГ.

По данным EIA, в 2017 году США экспортировали 20,4 млрд куб. м СПГ, в 2018-м — 31,2 млрд куб. м, а за первые 11 месяцев 2019-го — 46,2 млрд куб. м. И хотя сжиженный природный газ до сих пор отстает от объемов трубопроводных поставок из Штатов в Мексику (49,5 млрд куб. м за 11 месяцев 2019 года), но США вводят в строй новые производственные мощности и прогнозируют двукратный рост поставок. 

Сжиженный природный газ из США был главной и наиболее живучей страшилкой, которой пытались напугать «Газпром» в 2010-х годах. По какой-то причине многие аналитики ожидали, что поставщики американского газа начнут ценовую войну с Россией за европейский рынок. Но те, как и полагается разумным людям, предпочитали направления, на которых можно было больше заработать — Латинскую Америку и Азию. Главными покупателями американского СПГ на протяжении 2017–2018 годов были Мексика, Южная Корея, Япония и Китай.

Китай — самый динамично развивающийся рынок СПГ в мире. Потенциал спроса в этой стране огромен. Ворваться на этот рынок и закрепиться на нем — большая удача для любого производителя сжиженного природного газа. В 2016 году в КНР было поставлено 487 млн куб. м американского СПГ, в 2017-м — 2,3 млрд куб. м, а в 2018 году — 2,6 млрд куб. м. В масштабе китайского спроса это всего 4%. Для сравнения, Австралия в 2018 году заняла 44% в структуре поставок сжиженного природного газа в КНР.

А за 11 месяцев 2019 года в Китай было поставлено лишь 198 млн куб. м СПГ, произведенного в Соединенных Штатах. Причина столь безрадостной динамики крылась в очередном внешнеполитическом успехе США — в развернувшемся торговом противостоянии с КНР.

В ходе этого конфликта в сентябре 2018 года Китай ввел 10-процентную пошлину на импорт американского СПГ. Иронично, но, по оценке министерства энергетики США, такая ситуация в основном стала возможной, потому что газ из Штатов продается в Поднебесной на спотовой основе, а не по долгосрочным контрактам.

Невольно высвободившимся объемам необходим был покупатель. При этом США вводили в строй новые производства СПГ. Пусть это происходило и не так быстро, как предполагалось еще в середине десятилетия, но предложение со стороны Соединенных Штатов росло. А раз рынок Китая оказался закрыт, пришлось везти газ туда, где его можно было продать и где для этого была подготовлена инфраструктура. Например, в Европу.

Европейцы в 2019 году, по предварительным оценкам, закупили рекордный объем СПГ в своей истории — около 105 млрд куб. м. Из этого объема примерно по 18 млрд куб. м обеспечили США и Россия (СПГ-завод НОВАТЭКа). Таким образом ЕС удалось заполнить 45% имеющихся на его территории СПГ-терминалов.

Наплыв сжиженного природного газа стал одной из причин снижения цен на голубое топливо. На спотовых площадках цены опускались до 120 долларов за 1 тыс. куб. м. Долгосрочные контракты оказались выгоднее с точки зрения поставщика — цены по ним в отдельные периоды превосходили спотовые на 30–40 долларов за 1 тыс. куб. м.

Сложившаяся ситуация до боли напоминает события 2009 года. Тогда из-за снижения спроса на импортный газ в США Катар был вынужден развернуть газовые поставки на рынок Евросоюза. Там он вызвал обвал и без того невысоких на тот момент цен. Европейцы обрадовались появлению катарского СПГ, так как его приход, как им показалось, подтверждал теорию о формировании в ЕС рынка покупателя. То есть рынка, за который будут биться поставщики, сбивая цены. Но не прошло и пары лет, как Катар перенаправил три четверти своих объемов в Азию — на долгосрочные контракты. Кстати, именно по долгосрочным контрактам торгуется большая часть СПГ в мире, поэтому не совсем корректно писать о ценах на этот энергоноситель, основываясь исключительно на данных спотовых площадок.

Теперь в роли неприкаянного СПГ выступает уже продукция самих Соединенных Штатов. Потеряв рынок Китая, американский газ поплыл в Великобританию, Нидерланды, Испанию, Францию, Италию и Турцию. 

Отзвук газовых тревог

Но объективности ради стоит заметить, что в целом ситуация на европейском рынке сейчас сложнее, чем десять лет назад. Для ее оценки необходимо учитывать большее количество факторов. К примеру, весь 2019 год прошел под знаком возможного транзитного кризиса между Россией и Украиной, который потенциально мог бы привести к срыву поставок и дефициту газа в период максимального спроса — в начале 2020 года. Все страны, у которых были такие возможности, наращивали запасы в ПХГ. «Газпром» также совместно с европейскими партнерами создавал запасы на территории Европы. В итоге подземные хранилища газа на территории ЕС были заполнены более чем на 90%.

Рост спроса на СПГ частично объясняется именно этим стремлением создать запасы. Но здесь можно возразить, что в январе 2020 года впервые в истории поставки СПГ в Европу сравнялись с трубопроводными поставками из России — примерно по 10 млрд куб. м. Как оценивать этот факт?

Первая реакция широкой общественности на него: наконец сбываются прогнозы о том, что американцы вытеснят «Газпром» с европейского рынка. Но ведь сжиженный газ, который должен был прийти в ЕС в случае срыва транзита, необходимо было купить заранее. А неопределенности с контрактом на транзит длились до самого конца 2019 года. 

СПГ гораздо более инерционный энергоноситель, чем трубопроводный газ. Вы не можете получить его в тот момент, когда у вас появилась в нем потребность — груз будут доставлять достаточно продолжительный период времени. «Газпром» в январе начал оперативно сокращать поставки в ЕС, так как сейчас требуется реализовать излишки накопленных запасов на территории Европы. А СПГ, который мог удовлетворить потенциальный дефицит, только начал поступать на рынок. Соответственно, показатели января вполне могут оказаться не частью долгосрочного тренда, а лишь отзвуком газовых тревог 2019 года.

Конечно, было бы глупо и недальновидно заниматься шапкозакидательством. Очевидно, что в текущих условиях — избытка запасов и теплой зимы — в 2020 году у «Газпрома» вряд ли получится повторить рекорды последних двух лет. Но рекорды — это не самоцель. Широкая аудитория слишком быстро привыкает к громким показателям в 200 млрд куб. м поставок в год, забывая, что еще четыре года назад рекордом были 179 млрд куб. м. 

В то же время не стоит забывать о двух важных обстоятельствах. Первое заключается в том, что в 2018 году в Германии было произведено 545,46 ТВт‧ч электроэнергии, из которых 44,42 ТВт‧ч (8,2%) — на газовых электростанциях. А в 2019-м — 511,58 ТВт‧ч, из которых на газовых электростанциях — 54,07 ТВт‧ч (10,2%). В январе 2020 года газ обеспечил выработку 13,5% (около 8 ТВт‧ч) всей электроэнергии. Спрос на газ растет, а потребление угля в электрогенерации снижается. И этот процесс будет продолжаться, если Евросоюз хочет хотя бы частично достичь экологических целей 2050 года.

Второе обстоятельство носит глобальный характер: поставщики хотят зарабатывать деньги, а не терять их. Десять лет назад Катар не захотел заниматься благотворительностью и при первой же возможности повез СПГ туда, где за него платили больше. А если из-за ряда обстоятельств ни на одном рынке поставщик не получает явного преимущества по цене, а сами цены слишком низкие, то в силу вступает естественный отбор. Кто-то из производителей газа будет вынужден уйти с рынка, а некоторые смогут пережить неблагоприятный ценовой период и найти себе место за счет растущего мирового спроса.

И здесь стоит еще раз посмотреть на ситуацию в американском нефтегазе.

Загнанных лошадей...

Одним из лидеров рейтинга компаний, чьи акции оказались в прошлом году самыми убыточными для инвесторов, является Chesapeake Energy — одна из виднейших нефтегазовых компаний США, флагман сланцевой революции. В 2014 году ее акции стоили около 30 долларов, в начале 2020 года — 90 центов. На момент написания этих строк цена опустилась до 50 центов.

Несколько месяцев назад Chesapeake Energy заявила о готовности объявить о банкротстве в 2020 году. Затем ей якобы удалось привлечь кредитные средства в размере 1,5 млрд долларов на 4,5 года. По имеющимся оценкам, текущие мировые цены на нефть и американские цены на газ являются для компании слишком низкими не только для того, чтобы создать свободный денежный поток, но и для поддержания текущего уровня добычи. 

Chesapeake Energy как никто доказывает, что можно годами жить в предбанкротном состоянии. Казалось бы, давно пора отключить ее от финансового аналога аппарата искусственной вентиляции легких. Но нет, она все еще продолжает имитировать жизнедеятельность.

Однако многим американским коллегам Chesapeake Energy повезло гораздо меньше. Во-первых, банки сокращают выдачу кредитов. А во-вторых, происходит то, что было вполне ожидаемо еще в начале 2017 года: идут массовые банкротства. 

В 2018 году банкротами себя объявили 43 нефтегазовые компании, а за первые девять месяцев 2019-го — 50. В октябре прошлого года не смогла погасить долг в 5 млрд долларов компания EP Energy. Это оказалось крупнейшим дефолтом с 2016 года. А общее количество банкротств в нефтегазовом секторе США с 2015 года достигло, по ряду оценок, 208. По какой-то необъяснимой (для ряда аналитиков) причине всплески этих банкротств совпадают со снижением цен на нефть и объемов бурения.

Значительная часть крупнейших американских «сланцевых» компаний продемонстрировали убытки в третьем квартале прошлого года — около 1,3 млрд долларов. А игроки международного уровня, как и перед кризисом 2014 года, объявляют о многомиллиардных списаниях.

По актуальным прогнозам EIA, в 2020 году добыча нефти в США должна вырасти до 13,3 млн баррелей в сутки, а в 2021-м — до 13,7 млн баррелей в сутки. При этом США предполагают наращивать экспорт энергоносителей. Так, на рынок в течение этого года могут выйти порядка 30 млрд куб. м СПГ, произведенного в Соединенных Штатах. В ситуации финансовой нестабильности американского нефтегазового сектора с такими планами можно и надорваться. А с загнанными лошадьми происходит известно что.

Можно возразить, что наше нагнетание явно ангажированное и, по сути, не имеет смысла, ведь планы США вполне реалистичны, а банкротство отдельных игроков только оздоравливает ситуацию. Тем более что банкротство — это не прекращение добычи. Так-то оно так, но американские компании явно не выдерживают затянувшиеся 60 долларов за баррель при всех рассказах о невероятно возросшей эффективности добычи. А как показывает практика 2014–2016 годов, банкротства все-таки приводят к сокращению добычи.

Неопределенность в мировом спросе на нефть, которую породила эпидемия коронавируса в Китае, только добавляет обоснованных сомнений. Особенно на фоне отказа нашей страны еще раз сократить добычу, чтобы поддержать цены.

Главному герою фильма «День сурка» пришлось пройти через многочисленные повторения одних и тех же событий, прежде чем он начал извлекать из них для себя жизненные уроки. Видимо, американским «сланцам» тоже оказалось недостаточно одного кризиса, чтобы извлечь все необходимые уроки. 

Текущий год безусловно будет одним из самых насыщенных в истории нефтегазовой отрасли. Масса интересных событий ждет нас и в Европе, и в Азии, и, самое главное, в США. Возможно, руководство этой страны сможет заморозить текущую ситуацию на время президентских выборов. Впрочем, оздоровление ситуации в США неминуемо. Оно благотворно скажется и на рынке нефти, и на рынке газа. Разве что спрос на мазут может немного пострадать. Но это совсем другая история.