Николай Савостьянов: «Практически никакого времени на адаптацию ему не понадобилось»

Мои воспоминания о Василии Александровиче Динкове не претендуют на большую полноту, поскольку мне довелось работать и общаться с ним относительно недолгое время, на протяжении тех 4-х лет, когда он был министром нефтяной промышленности (1985—1989 годы). Сменил он на этом посту Н.А. Мальцева, который был отправлен в отставку несколько неожиданно для нас — работников министерства, хотя мы и чувствовали неудовлетворенность в «верхах» его деятельностью в связи с некоторым снижением уровня и темпов добычи нефти в СССР.

В те годы кадровые перемещения осуществлялись партией и правительством без предварительного согласования с освобождаемыми от должности, и поэтому Николай Алексеевич узнал о своем снятии только по телевизору из программы «Время» (как он сам об этом позже рассказывал).

Василий Александрович пришел в Миннефтепром из газовой промышленности, где он уже был министром. Его приход был воспринят, как стремление ЦК КПСС укрепить руководство нефтяной отраслью, поставив во главе ее человека, проверенного на деле, хорошо зарекомендовавшего себя у газовиков; он стал к тому времени Героем Социалистического Труда. И все же аппарат Миннефтепрома воспринял приход Динкова с некоторой настороженностью. Он не был профессионалом-нефтяником и, хотя наши отрасли технологически очень близки, высказывались опасения, что новому министру будет непросто войти в многопрофильное и хлопотливое нефтяное хозяйство.

Однако эти опасения оказались беспочвенны. Уже вскоре после прихода Динкова в министерство, стало ясно, что Василий Александрович прекрасно разбирается в нефтяных делах, причем делает он это основательно, глубоко вникая в суть рассматриваемых проблем. Практически никакого времени на адаптацию ему не понадобилось. Я убедился в этом, когда, дней через десять после своего назначения, новый министр пригласил меня, как начальника Геофизического управления, в свой кабинет для знакомства с делами и проблемами нефтяной геофизики. Разговор был очень заинтересованный, беседа шла более часа. Василий Александрович оказался прекрасным собеседником. Он не прерывал моего рассказа, был очень внимателен, располагал к себе несомненными глубокими знаниями и уважительным отношением. При разговоре я понял, что Василий Александрович неплохо знает геофизику, хотя в Мингазпроме она была маломасштабной, ее роль ограничивалась лишь каротажными исследованиями, а сейсморазведочных работ под эгидой Газпрома вообще не велось. Помню в заключение он сказал мне добрые слова о высоком интеллекте геофизиков и выразил уверенность, что время позволит ему влезть поглубже в геофизические проблемы.

Вскоре после первой встречи с новым министром его первый заместитель Владимир Юрьевич Филановский, который курировал правление геофизики, предложил организовать посещение В.А. Динковым нашего вычислительного центра (ВЦ) Центральной геофизической экспедиции (ЦГЭ). Мы очень гордились этим ВЦ. Филановский небезосновательно называл ЦГЭ — мозговым центром нефтяников и очень нас поддерживал во всех начинаниях, помогал в деле обустройства ЦГЭ, закупки импортного компьютерного оборудования. Действительно, по тем временам внешнее убранство вычислительного центра и могучий научно-технический потенциал его кадрового состава были на мировом уровне.

Во всем этом Василий Александрович убедился воочию во время своего посещения ЦГЭ, хотя эмоционально все выглядело достаточно спокойно. Он по-деловому интересовался делами геофизиков, задавал много вопросов руководству управления и ЦГЭ, но не высказывал никаких особых восторгов по поводу увиденного и услышанного. Просто сказал, что удовлетворен этим посещением и обещал помогать в будущем. А у Динкова слова никогда не расходились с делом.

Через некоторое время он предложил мне подготовить на коллегию министерства вопрос об укреплении геофизической службы и дал три месяца на подготовку. Никогда прежде геофизиков на коллегии не слушали. Наш предыдущий министр говорил, что геофизики — это люди на подхвате, что они порой своими исследованиями лишь мешают буровикам ставить рекорды скоростей проходки скважин, что было, конечно, несправедливо.

С приходом В.А. Динкова отношение к геофизической службе в министерстве в корне изменилось. Он ясно видел и высоко ценил роль нефтяной геофизики в поиске, разведке и разработке месторождений, как службы, дающей очень нужную информацию о строении и вещественном составе нефтяных залежей, о количественных характеристиках пластов.

Это нашло выражение в историческом (для нас, геофизиков) приказе «О мерах по укреплению геофизической службы Министерства нефтяной промышленности», подписанном по итогам коллегии. Затем последовало постановление Совета Министров СССР об утверждении меня — начальника Управления промысловой и полевой геофизики — членом коллегии министерства нефтяной промышленности СССР, что было, по-моему убеждению, выражением глубокого понимания министром В.А. Динковым важного места геофизической службы в нефтяной отрасли.

Как член коллегии, я, посещая ее заседания, всякий раз убеждался в блестящих административных и деловых качествах Василия Александровича. Заседания были всегда хорошо подготовлены, как и сам председатель коллегии — министр. Он приходил на коллегию, как правило, уже досконально изучив обсуждаемый вопрос и имея по нему свое личное мнение, которое он стремился либо подтвердить, либо изменить в зависимости от результатов обсуждения. Поэтому вопросы рассматривались очень конкретно, по-деловому, без излишних словопрений.

В то же время Василий Александрович вел коллегию очень корректно, без ставших у нас привычными на прежних коллегиях разносов. Критика была иногда жесткой, но всегда справедливой. Его выступления на коллегиях отличались хорошим знанием обсуждаемой проблемы, высоким профессионализмом. Я вспоминаю, что идти на коллегию было удовольствием, без боязни, что на тебя могут посыпаться незаслуженные обвинения.

И вдруг, как «снег на голову» в августе 1989 года нам сообщили, что Василий Александрович Динков освобожден от должности министра в связи с уходом на пенсию.

А ему еще не было 65-ти. Говорили, что виною тому был не возраст, а иные причины, в частности, железнодорожная катастрофа под Уфой, когда в результате прорыва трубопровода погибли люди. Но, когда этот трубопровод строился, Динков не работал в нашем министерстве. Тем не менее, нужно было найти крайнего, и потому эта причина выглядит вполне возможной.

В конференц-зале Миннефтепрома были устроены торжественные проводы Василия Александровича на пенсию. Были выступления, речи, цветы. Я выступил тогда со своими стихами по этому грустному поводу. Вот они:

Очередную чехарду Переживаем в нашей жизни,
Но в перестроечном аду Все ж не теряем оптимизма.
Мы верим в будущего свет, Хотя, порой, бывает грустно.
Сегодня все мы, спору нет, Испытываем это чувство.
За Вашей мощною спиной Четыре с лишним года жили, Пройдя сквозь беды, бум, застой, Вы уваженье заслужили.
В своих решениях — мудрец, Всегда разумный, честный, смелый, Вы, как товарищ и отец, Нас направляли делать дело.
Невольно рвется из груди Молящее простое слово:
Не уходи! Не уходи! Начнем дела вершить по-новой!
Но ключ повернут у судьбы, Не изменить того решенья. И нет уж смысла у мольбы — Настал черед отдохновенья.
За Вами трудный путь лежит, Забыть, что было — святотатство! И Вам спасибо говорит Нефтяников святое братство.

Услышав эти стихи, Василий Александрович был, как мне показалось, искренне растроган и облобызал меня со словами:

«Я совсем не знал, что ты поэт. А стихи замечательные, спасибо большое».

Последнее мое общение с Василием Александровичем было на его 70-летии в декабре 1994 года в подмосковном «имении» Газпрома в Морозовке. Празднование юбилея было весьма представительным и в то же время дружеским. Я подарил Василию Александровичу тоненькую книжку своих эпиграмм, написанных на членов коллегии Миннефтепрома, с которыми мы вместе работали. Через пару дней после юбилея мне последовал телефонный звонок от Динкова. Он поблагодарил за участие в ведении застолья, где я был «тамадой» (одним из четырех) и особенно за эпиграммы. Просил не забывать и заходить к нему в Газпром, когда я там буду. Но этому не суждено было случиться.

Я благодарен судьбе за встречу с этим славным человеком и блестящим профессионалом. Добрая память о Василии Александровиче всегда со мной.