Иван Никоненко: «Василий Александрович не терпел бесхозяйственности»

С Василием Александровичем Динковым мне довелось познакомиться в середине 60-х, когда он возглавлял Главное управление по добыче газа.

Я в ту пору работал в службе автоматизации и КИПа Шебелинского месторождения, обеспечивающего добрую четверть общесоюзной добычи природного газа. В то время здесь переходили с кустовой на более прогрессивную групповую систему сбора газа с лучевыми шлейфами, что затрагивало и средства автоматизации. Для решения различных производственных вопросов мне доводилось бывать в Москве на улице Кирова, 13, где располагалось Министерство газовой промышленности, а в соседнем с ним здании под номером 22 находилось Главгаздобыча.

Василий Александрович проявлял большой интерес к внедрению на Шебелинке методов интенсификации добычи, и у меня с первой же личной встречи сложилось о нем впечатление как об очень грамотном, широко и творчески мыслящем специалисте. В его вопросах проявлялось детальное знание производственных проблем. Это впечатление еще больше окрепло после его выступлений на совещаниях в министерстве, где мне порой тоже доводилось бывать. Чувствовались очень солидная производственная школа, пройденная на Кубани, богатейший опыт практической работы.

А вскоре судьба вновь свела меня напрямую с Василием Александровичем Динковым. Но было это уже за тысячи километров от столицы на Пунгинском месторождении, в Западной Сибири, куда отрасль призвала меня, как и многих, для освоения первых открытых здесь газовых кладовых. По решению правительства тогда спешно строился газопровод «Игрим — Пунга — Серов» для подачи природного газа с «Березово-Игримской площади» на промышленный Урал. Сроки ввода газовой магистрали были жесткими, а тут как на грех ЧП! При испытании и продувке газопровода на переходе через реку Пунга образовалась гидратная пробка. Тут же в Пунгу прилетели Василий Александрович Динков и ряд других работников министерства. «На орехи» досталось всем, в том числе и нам, промысловикам. Я, было, выступил за справедливость, что у нас, мол, все в порядке, но Василий Александрович меня и слушать не стал. «Ты, брат, здесь как председатель колхоза, потому и отвечаешь за все», — сказал он мне, тогда заведующему промыслом.

Меня это сравнение удивило и, признаюсь, даже обидело, пока не узнал, что Динков сам в прошлом был председателем колхоза и в короткий срок сумел захудалое хозяйство вывести в передовые. Урок тот запомнился мне надолго. Понял, что у всех нас, газовиков, дела в порядке только тогда, когда газ в полном объеме поступает потребителю. Все мы — одно целое.

Вспоминаю, как позже, в 1972 году будучи главным инженером Игримгаза, проходил переподготовку на курсах в Москве. В составе нашей группы директора и главные инженеры головных предприятий отрасли, люди, как говорят, битые и тертые, дело знающие. И надо было видеть, с каким вниманием все слушали Василия Александровича, когда он, уже замминистра отрасли, пришел к нам на занятия.

Его выступление нам всем запомнилось и доскональным знанием проблем, стоявших перед производственниками, и умением просто и понятно раскрыть пути совершенствования технической политики и структурных преобразований в отрасли и масштабностью его мышления. С какой охотой и щедростью он делился с нами своими знаниями и опытом! И как они пригодились нам в самом ближайшем времени!

Уже с 1972 года на газовом Севере начался невиданный разворот работ.

При освоении крупнейшего по тому времени месторождения Медвежье пришлось решать грандиозные задачи по налаживанию добычи газа, его подготовке и транспорту, и все это в необжитой местности, в условиях многолетней мерзлоты. Сроки освоения месторождения предельно сжатые, объемы добычи колоссальные и, естественно, темпы работ головокружительные, такие, что день с ночью путался.

Конечно же, и правительство страны, и руководители отрасли оказывали нам большую помощь: для ускорения хода работ были закуплены по импорту комплектные промысловые установки, обеспечивались оперативные поставки необходимого оборудования и материалов, направлялись опытные специалисты. Практически постоянно у нас находился кто-либо из руководителей отрасли: министр Алексей Кириллович Кортунов, а затем сменивший его Сабит Атаевич Оруджиев, их заместители Василий Александрович Динков, А. Г. Гудзь, Юрий Петрович. Баталин.

И тем не менее проблем нам, производственникам, хватало. Ведь «Медвежье» фактически стало полигоном, где ставился впервые гигантский научно-технический эксперимент, когда множество вопросов в совершенно новых экстремальных условиях приходилось решать на грани риска. Впервые внедрялся блочный метод строительства, когда возведение объектов в значительной мере превращалось в сборку уже готовых узлов, использовалась кустовая система расположения и разбурива-ния скважин, одновременно с монтажом и наладкой импортного оборудования осваивался опыт его эксплуатации, внедрялись собственные разработки.

Тут-то и пригодилась школа, пройденная нами под руководством опытных наставников, к которым с полным правом отношу Василия Александровича Динкова. Эта школа обеспечила освоение месторождения в установленные правительством сроки, помогла вырасти и таким известным в отрасли специалистам и руководителям как Ю. И. Топчев, В. В. Ремизов, Р. С. Сулейманов, Л. С. Чугунов, А. Г. Ананенков, В. И. Кононов. Что касается меня, то, начав здесь работу начальником производственно-диспетчерской службы газопромыслового управления, я вскоре был назначен главным инженером производственного управления «Надым-газпром», а в 1978 году стал руководителем только что организованного «Уренгойского производственного объединения» по добыче газа.

На 70-е годы Уренгойское месторождение оценивалось примерно в половину всех разведанных запасов природного газа в СССР. О темпах его освоения можно судить по первой промысловой установке. Монтаж ее оборудования был начат летом 1977 года, а вступила она в эксплуатацию уже в апреле 1978 года. И такое ускорение работ опять-таки не обошлось без Василия Александровича Динкова. Дело в том, что первоначальный проект разработки месторождения, уже одобренный министром Оруджевым, базировался на не апробированной турбодетандерной схеме. Имел этот проект и множество других каверзных «подводных» камней.

Нелегко доказать несостоятельность решения, одобренного руководителем отрасли. Нам с Евгением Никифоровичем Алтуниным — тогда начальником Тюменгазпрома, с техническими расчетами в руках пришлось многих переубеждать, обратиться за поддержкой и к заместителю министра Динкову. С его помощью была принята эффективная технология освоения месторождения с сооружением установок комплексной подготовки газа (УКПГ), позволяющая использовать скважины и технологическое оборудование большой единичной мощности. В итоге производительность промысловых установок последовательно возросла от 7,5 до 15—25 млрд куб. м в год.

Вспоминается и такая ситуация. Строители и монтажники, используя комплектно-блочный метод, сооружают очередную УКПГ с опережением графика, а буровики отстают: у нас работает лишь одна организация «Тюменбургаза». А без скважин, понятно, новые установки не запустишь. Мало того, скважины если и бурятся, то с нарушением технологии, что может в дальнейшем обернуться авариями. И хотя бурение — не моя «епархия», я, помня слова Василия Александровича, что руководитель в ответе за все, обращаюсь к нему, как к министру с просьбой своевременно исправить ситуацию.

Динков вызвал меня в Москву, внимательно выслушал и тут же пригласил к себе М. И. Агапчева — заместителя министра, курирующего буровые работы. Тот прямо от дверей на повышенных тонах ко мне: «Что Вы лезете не в свое дело..!». Василий Александрович кулаком по столу: «Прекратите истерику! Серьезные вопросы не криком решают». И ко мне: «Высказывайте свои предложения».

Я доложил, что на Уренгое мы уже дошли до глубинных пластов — валанжина и сеномана и бурить надо порядка миллиона метров. Тюменбургазу в одиночку с такой задачей не справиться. В результате отставания буровиков строители потеряют темп, и постановление ЦК партии и правительства будет сорвано. Между тем, на Кубани и на Украине у буровиков имеются свободные силы. Используя их, можно создать мощный буровой кулак и своевременно исправить положение.

Динков к Агапчеву: «У Вас есть принципиальные возражения против предложенного варианта? Нет? В таком случае готовьте к заседанию коллегии проект постановления».

Решение было принято, и отставание буровиков в строительстве скважин ликвидировано.

Василий Александрович не терпел бесхозяйственности, во всем любил порядок и любое его нарушение принимал близко к сердцу. В период эпопеи активного сбора металлолома после критической статьи «Металл в тундре» в газете «Правда», появилась подобная заметка и в газете «Социалистическая индустрия». В ней корреспондент, ссылаясь на слова Раисы Васильевны Хворостяновой, одного из лучших уренгойских операторов, утверждал, что на Уренгое разворовано пять буровых станков. В тот же день звонок от Динкова:

— Что там у тебя происходит? Как это станки разворовали?

— Да ерунда это, Василий Александрович, — отвечаю. — Корреспондент что-то перепутал. Все наши станки в работе. И не могла Хворостянова ему такую чушь сказать.

— А ты с ней разговаривал по этому поводу?

— Признаться, нет, — говорю. — Да я в ней и так уверен.

— Это тебя не украшает как генерального директора. Ты должен все знать досконально. Разберись и если напечатано вранье, пусть корреспондент напишет опровержение.

Выполнить это распоряжение оказалось не просто. Злополучного корреспондента мы едва разыскали. Он находился под приличным подпитием и так и не смог объяснить, откуда он взял эти данные.

Динков не уставал повторять, что в работе газовика не бывает мелочей. Блестяще владея технологией добычи, подготовки и транспорта газа, он свободно разбирался в любых, порой самых сложных, проблемах. Внимательно их рассматривал и умел принять самое оптимальное и взвешенное решение. Ошибок виновным не прощал, но всегда был справедлив и объективен. На моей памяти при нем не прошло ни одного авантюрного решения. Он не боялся брать на себя ответственность. Характерен в этом плане эпизод, произошедший с ним в 1970 году, в пору назначения его заместителем министра. На нем ответственность за транспорт газа. Как сам Василий Александрович рассказывал, рабочий день он проводил в кабинете, а вечером обычно, запасшись любимыми пирожками с ливером, шел в Центральное диспетчерское управление (ЦДУ) проследить за работой системы газоснабжения. Тогда вводилась в эксплуатацию магистраль «Вуктыл — Ухта — Торжок» и надо было на одном из участков трубу спрессовать. И совпало, что в это же время требовалась опрессовка на газопроводе «Средняя Азия — Центр». Не делать — сорвешь пуск магистралей, а делать опрессовку одновременно — риск, вдруг трубы порвутся. Решили в интересах дела рискнуть. И случилось по закону подлости: порвалась нитка на газопроводе «Средняя Азия — Центр», а через час произошел разрыв на Ухте. Причем на Ухте порвалось серьезно — разворотило весь крановый узел.

Дальше приведу рассказ самого Динкова.

После того, как не стало Оруджева, министром газовой промышленности был назначен Динков. Этот период начала 80-х характеризовался разработкой еще одного гиганта газодобычи на Севере — Ямбургского месторождения.

Расположенное в Заполярье оно осваивалось вахтово. Уренгой и Надым стали его базовой основой, и мы оказывали всемерную помощь. Министра тогда заботило налаживание добычи и транспорта с этого и ряда других вновь открытых месторождений, повышение эффективности работы. По его инициативе были проведены преобразования в структуре центрального аппарата министерства с организацией ряда главных управлений по транспортировке и поставкам газа. За период работы В.А. Динкова на посту министра газовой отрасли объем добычи вырос на 30% и достиг 600 млрд куб. м в год, был налажен транспорт газа по сверхдальним газопроводам большого диаметра, в том числе трансконтинентальной магистрали «Уренгой — Помары — Ужгород».

В 1985 году в сложный период для нефтяной промышленности Динков был назначен ее министром. Встречаться мне с ним приходилось редко, так как он со всей своей энергией полностью отдавал себя улучшению деятельности этой отрасли.

После выхода на пенсию Василий Александрович продолжал работать, и мы с ним часто виделись, особенно когда он возглавил тендерный комитет по строительству газопровода «Ямал — Европа». Я к этому времени стал руководителем акционерного общества «Газавтоматика», образованного на основе всесоюзного научно-производственного объединения. Участие в создании систем управления, связи, телемеханики для указанной магистрали было бы почетным заданием для Газавтоматики. Василий Александрович при рассмотрении тендерных предложений был, как всегда, принципиален, отдавая предпочтение тем, кто бился за работу, а не за деньги. А ведь в тот период были и надуманные организации, специалисты которых не имели должной квалификации. Всеми правдами и неправдами они стремились добиться выигрыша в тендере. Их останавливало веское мнение Владимира Александровича Динкова. Нам он доверял, посколь-ко знал вклад специалистов Газавтоматики в автоматизацию производств, в развитие отраслевой информационно-управляющей системы. Но не обошлось без замечаний и предложений. Следуя его рекомендациям, мы создали консорциумы с рядом отечественных и зарубежных фирм для оперативного, комплексного выполнения работ. В результате тендер на создание автоматизированной системы управления технологическими процессами газопровода «Ямал — Европа» мы выиграли совместно с фирмой «Сизека», а в работах по автоматизации магистрали «Голубой поток» сотрудничаем с фирмой «Сименс».

В декабре 2002 года Владимиру Александровичу Динкову исполнилось бы 78 лет. Его жизнь вместила и военные годы в действующей армии, учебу и полувековой период, отданный развитию топливно-энергетического комплекса страны. Наш святой долг сохранить память об этом талантливом организаторе производства, крупном хозяйственном руководителе, жизнерадостном и добром человеке.