Владимир Халатин: «Все же в душе я газовик и с этим ничего не поделаешь»

С Василием Александровичем Динковым я относительно ближе познакомился в Москве в 1962 году в помещении Главгаза СССР на улице Кирова. Он получал новую должность начальника Краснодарского управления магистральных газопроводов. До этого времени у нас были кратковременные встречи в дни моих командировок в Краснодар, куда, будучи главным инженером Московского управления магистральных газопроводов, я прибывал для выяснения нередко возникавших производственных проблем между нами — крупными потребителями газа и краснодарцами — все более значительными его поставщиками. Предметом наших обсуждений были проблемы качества получаемого в Москве газа и довольно частые недоразумения, вызванные расхождениями в учете отгруженного и полученного в Москве газа. После 1962 года наши встречи стали принимать все более регулярный характер и нередко состоялись в помещении по месту моей работы. Надо отметить, что с каждой новой встречей я проникался к нему все большим интересом, не скрывая своего искреннего удивления его инженерными знаниями и необычно откровенной манерой весьма точных оценок истинных причин возникавших в Газпроме недоразумений. Необходимо отметить, что по тому времени московское управление было, без преувеличения, крупнейшим в мире центром, регулирующим транспортные потоки природного газа, которые из года в год неуклонно возрастали. Высокое руководство, увлеченное увеличением объема добычи и потребления природного газа, уделяло несопоставимо малое внимание важным вопросам его промысловой подготовки. Это создавало дополнительные трудности у транспортников, вызывая их все более решительные нарекания и нежелание мириться с складывающейся ненормальной обстановкой.

С организацией Министерства газовой промышленности СССР в декабре 1965 года мы встретились с Василием Александровичем уже сотрудниками аппарата министерства. Я был назначен главным инженером главка по транспорту газа, а В.А. Динков с апреля 1966 года — начальником Главгаздобычи. По сути дела это были два тесно связанных между собою главка, от двуедино слаженной работы которых зависил успех отрасли. И хотя первоначально мы располагались по обе стороны улицы Кирова, наши встречи с постоянными совместными обсуждениями каждого проекта обустройства все новых и новых месторождений и сооружения линейной части проводились главным образом в кабинете Василия Александровича. А в количестве проектов недостатка не было. Новые месторождения поражали колоссальными многопластовыми разведанными запасами при неблагоприятном расположении в суровых климатических условиях. Фактически мы приступали к работе по освоению месторождений, с которыми мировая практика не встречалась, и отсутствие прецедента порождало горячие споры специалистов, каждый из которых отстаивал свою собственную точку зрения. Укомплектованное Динковым Главное управление по добыче газа в основном представляло специалистов из Краснодара, среди которых достойны упоминания специалисты высокой квалификации, такие как Гудзь, Шкута, Мысякин. Их появление в министерстве безусловно укрепило коллектив. Вместе с тем в аппарате министерства оказались и люди, не совладавшие ни с масштабом многосложного производства, ни с масштабом многократно возросшей ответственности. О них сегодня упоминать не хочется, так как в конечном итоге не их уровень квалификации определял общее состояние дела. Утверждать о безоблачности отношений, которые складывались между нашими главками было бы некоторым преувеличением. Конфликт был заложен в самой природе отношения высокого руководства к этим двум важнейшим производственным участкам Мингазпрома, а точнее недостаточностью финансирования на первом этапе нашей общей деятельности. По-прежнему корнем зла были вопросы подготовки газа, требующие значительно больших капиталовложений. Причин некачественной подготовки особенно на старых месторождениях газа было более чем достаточно, и не в последнюю очередь создавшееся положение было прямым следствием ставшей традиционной перегрузки технологического оборудования при его абсолютно необходимом обновлении.

Недостаточное финансирование сдерживало модернизацию безнадежно устаревшего технологического оборудования, что существенным образом тормозило требуемое развитие газовой промышленности. Довольно часто наша общая работа переносилась непосредственно на месторождения и трассы будущих трубопроводов, где в тесном взаимодействии со строителями рождался, совершенствовался и реализовывался проект обустройства месторождения и сооружения магистральных газопроводов. В нередко возникавших между нами жарких спорах безупречным и безошибочным судьей выступал наш общий куратор Михаил Васильевич Сидоренко, великолепная личность с уже сложившейся прочной репутацией крупного специалиста и опытного руководителя. Он пользовался непререкаемым авторитетом в каждом из наших Главков, но, что было особенно важно, с его мнением очень считались строители. В Мингазпроме его считали Главным инженером министерства и для нас с Динковым он являл собою яркий пример. Думаю, что профессиональный рост Василия Александровича в значительной степени связан с влиянием именно этой личности.

В наших принципиальных и порою бурных спорах с Динковым поражало и выручало многообразие знаний Василия Александровича, и неудивительно, что в 1970 году он был назначен заместителем министра. Впоследствии решением нового министра Сабит Атаевич Оруджева проблемы транспорта и добычи газа перешли от М. В. Сидоренко в ведение Динкова. Это была ключевая и в высшей степени ответственная должность в министерстве и она требовала не только инженерных знаний, но и знания людей. Как москвич, я владел значительно большей информацией о сотрудниках и их исполнительских способностях, и Василий Александрович был очень внимателен к моим рекомендациям и характеристикам специалистов, особенно, когда речь шла об их возможном выдвижении на более высокую должность. Мы не имели права на ошибку и в этом важном вопросе, так как слишком велика была ответственность. Василий Александрович умел быть внимательным слушателем, когда речь заходила о некоторых тонкостях трубопроводного транспорта газа. У нас были продолжительные беседы по этой проблеме моей инженерной специальности и работы и меня всегда приятно удивляло его мгновенное восприятие предмета обсуждения. Его внимательному отношению к профессиональной информации и не иначе, как впитыванию любой, достойной внимания технической и технологической новизны можно было позавидовать. Через шесть-восемь месяцев Василий Александрович возглавил создание Единой системы газоснабжения страны, изначально решительно поддержанную Алексеем Кирилловичем Кортуновым. Понятно, что подобная привлекательная идея рождается не в одночасье и осеняет не одну творческую натуру и не одного масштабно мыслящего специалиста. Но безусловно то, что эта, казавшаяся на поверхности и побуждающая амбициозные претензии на приоритет, идея именно Динковым была глубоко и всесторонне осмыслена и с использованием обширных знаний облечена в стройную и жизнестойкую систему. Безошибочно ориентируясь в технике и технологии и уже завоевав репутацию надежного руководителя, он решительно возглавил реализацию этого грандиозного проекта, оказавшего и продолжающего оказывать огромное влияние на всю стратегию развития газовой промышленности нашей огромной страны тех лет и стран сегодняшнего Союза независимых государств.

Не обойти молчанием и одну черту характера Василия Александровича. У окружавших коллег она вызывала неоднозначную реакцию и смешанные чувства. Речь о его дотошности в вопросах обсуждения различных технических предложений и, что самое неожиданное, о последующей личной перепроверке исполнения согласованных решений. Независимо от того, занимал ли он должность начальника главка, замминистра и даже министра, этому своему, на всю жизнь усвоенному правилу «доверяй, но проверяй», Василий Александрович так и не изменил. Его настырность рождала у части сотрудников чувство беспокойства и пусть и не оправданную, но все же нервозность. И все понимали и не исключали, что после доклада исполнителя о выполненном поручении, на местах, далеко от Москвы раздастся руководящий телефонный звонок и голос Динкова потребует обстоятельного сообщения о достоверности доложенных ему сведений. И сотрудники вновь и вновь убеждались в неизменности сложившейся практики. Опытные коллеги, наученные жизненным опытом, понимали вынужденность этой меры, ибо любой промах или ослабление исполнительской дисциплины в нашем взрывоопасном деле таили куда более тяжкие последствия. И все же их подчас не покидало ощущение неуютности. Помню о впечатлении, которое он произвел на австрийцев в дни нашего совместного пребывания в Австрии в мае-июне 1984 года вместе с немалочисленной советской делегацией на памятных торжествах, посвященных десятилетию с начала экспорта природного газа в эту страну. На традиционный вопрос любезных хозяев руководителю делегации в те годы министру газовой промышленности СССР Динкову, мол с чем Вы пожелали бы ознакомиться в дни пребывания в Австрии, изумленные австрийцы услышали длинный перечень пожеланий, включающий практику осуществления геологоразведочных работ, бурение глубоких скважин, промысловую подготовку газа и его переработку, подземное хранение газа, транспорт... Хозяева не успевали записывать, становящийся все более внушительным длинный перечень интересующих министра проблем для их включения в программу пребывания в стране высокого гостя... В последний день нашей командировки перед прощанием ко мне подошел знакомый австриец с недоуменным вопросом: «Слушай, как Вы с ним работаете? Он ведь всё знает!». Надо отметить, что особенный интерес Динкова вызвал австрийский опыт подземного хранения природного газа. Эта проблема навеяла мне и более ранние воспоминания, связанные с приходом к руководству министерством Сабита Атаевича Оруджева. На одном из первых заседаний Научно-технического совета с новым министром в конце 1972 года с сообщением о необходимости развития практики подземного хранения газа и увеличения объемов бурения на подземных хранилищах выступили главный геолог министерства В.Г. Васильев и Динков. После сообщения поднимается Сабит Атаевич Оруджев и произносит буквально следующее: «Вам, видимо, нечем заниматься... вот Вы и придумали проблему... не слишком ли это расточительное удовольствие. В нефтяной промышленности ведь обходятся без подземных хранилищ и сосредоточены на создании мощностей. Хранилищем же газа можно использовать отработанные месторождения». В наступивших прениях у меня хватило смелости возразить министру, мол «Сабит Атаевич, вы не правы...». Чувствуя свою правоту, поддержку коллег и Динкова, я все более подробно стал излагать преимущества и неизбежные огрехи использования этой технологии. Когда же я остановился на неизбежности безвозвратной потери части закачанного в хранилище газа, это буквально взорвало министра: «Как?! Да тебя за это к стенке...». После такого заявления министра впору было думать о смене работы, но помогла поддежка товарищей по работе и в их числе поддержка Василия Александровича Динкова.

Правда по истечении времени Оруджев кардинально изменил свое отношение к этому вопросу, став деятельным сторонником этой технологии.

С Василием Александровичем всегда интересно было находиться в загранкомандировках, так как программа пребывания в стране, как правило, включала посещение интересных промышленных объектов. Как и в Москве, он был поглощен лишь делом, помнится в дни пребывания в Швейцарии, где в Лозанне состоялся очередной Всемирный газовый конгресс, по просьбе Василия Александровича мы посетили производственные цеха крупной турбостроительной фирмы, продукция которой использовалась на наших газопроводах. К окончанию посещения одного из цехов мы обратили внимание на суетливость сотрудника внешних связей министерства Н. Белого, настойчиво напоминавшего Динкову, мол нужно вручить хозяевам привезенный из Москвы подарок. Поглощенный интересом к новой фирменной продукции, Василий Александрович, по обыкновению, пропустил это малозначительное для него напоминание мимо внимания. Но второе-третье упоминание об этом вызвало у него весьма оригинальную реакцию: «Слушай, отвяжись... в конце концов, если это так важно, вручай подарок сам...». Он был в высшей степени чистоплотен и слово «подарок» его явно раздражало.

Но конечно же, значительно чаще я выезжал с ним в командировки по стране. География была обширной. Западная Сибирь, Коми АССР, Среднеазиатские республики, Закавказье. Особенно запомнилась инспекционная поездка в Закавказье, куда мы прибыли, обеспокоенные ходом выполнения наших обязательств по выполнению Советско-Иранского межправительственного соглашения о поставках иранского газа в СССР. У руководства Мингазпрома вызывали беспокойство темпы сооружения компрессорной станции в Кази-Магомеде, районном центре Азербайджана. Эту станцию по кооперационному соглашению со странами «Совета Экономической Взаимопомощи» (СЭВ) строили специалисты из Болгарии. Возникшие споры о сроках пуска объекта упирались в претензии болгарских строителей к оплате их труда. Нашу делегацию из Москвы они встретили с заведомо согласованной позицией и готовы были отстаивать её всеми силами, не поддаваясь никаким уговорам. Каково же было их изумление, когда с вескими контраргументами к ним обратился заместитель министра газовой промышленности СССР... на чистейшем болгарском языке. Надо было видеть в этот момент выражения их лиц... Они безоговорочно согласились с предложенными сроками и достойно сдержали данные обещания.

Василий Александрович вне всякого сомнения был неординарной личностью, но ему порою, как мы говорили, не хватало мудрости сглаживать отношения с некоторыми своенравными хозяйственными руководителями, пришедшими в руководящую производственную деятельность из могущественной партийной иерархии. Мы наблюдали, как не складывались у него отношения с министром строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности Борисом Евдокимовичем Щербиным, бывшим секретарем Тюменского обкома партии. А сбить принципиального Василия Александровича Динкова с сложившейся точки зрения было попросту невозможно. И новый министр газовой промышленности Оруджев прикладывал немало личных стараний, склоняя Щербину к признанию авторитета Динкова и уважительному к нему отношению. Я был свидетелем разговора, когда на раздраженный вопрос Щербины: «Зачем газовикам столько компрессорных станций?», — Оруджев глубокомысленно ответил: «Раз Динков говорит, значит надо...». И в этом не было преувеличения. Мы работали с Василием Александровичем в Мингазпроме вместе до 12 февраля 1985 года. Со следующего дня он возглавил Министерство нефтяной промышленности СССР. И до последнего дня нашей совместной работы не утихали наши споры по различным проблемам развития газовой промышленности. Правда, когда он стал заместителем министра, а затем и министром газовой промышленности, я понимал неуместность спора и тем не менее высказывал свою точку зрения на решение той или иной проблемы. Выполнение же указания руководителя сомнению не подлежало. Хотелось бы отметить, что при всем различии взглядов наши споры никогда не выходили за рамки дозволенного в отношениях между двумя специалистами, озабоченных поиском наилучшего инженерного решения конкретных технических проблем, и никогда не доходили до сведения наших общих руководителей.

Говоря о Василие Александровиче Динкове, следовало бы отметить ещё одну сферу деятельности, в которой совершенно неожиданно для нас проявилась его жизненно важная для всего персонала министерства организаторская деятельность. Он задумал и при полной поддержке Оруджева организовал на местах целую сеть крупных сельскохозяйственных подсобных предприятий — высокоспециализированные животноводческие фермы с племенным скотом и птицефабрики, которые были оборудованы современными цехами по переработке продукции животноводства и птицеводства. Сказались незабытые навыки молодого председателя колхоза первых послевоенных лет в Краснодарском крае. Благодаря дотированию, установленная на эту продукцию цена была чисто символической. Это было время, когда прилавки продовольственных магазинов были пусты, а зарплата служащих не позволяла пользоваться предложением рынка. Четко налаженные систематические поставки продовольствия на сложном этапе нашей истории позволили многочисленному персоналу министерства, ученым отраслевых научных учреждений и другим не только выжить, но и не утратить работоспособность. И это достижение я ставлю столь же высоко, как и открытие крупного месторождения природного газа. Сегодня обидно слышать, что эта некогда высокопродуктивная деятельность во многих регионах окончательно развалилась.

Помнится, в самом начале 1990 года мы встретились с Василием Александровичем в Полтаве на расширенном совещании членов Всесоюзного научно-технического общества. Собрались нефтяники, газовики, переработчики. Бывшие и действующие руководители нефтяной, газовой, нефтеперерабатывающей промышленности СССР Василий Александрович Динков, Лев Дмитриевич Чурилов, Рем Иванович Вяхирев и другие. Повсюду узнаваемые лица. В один из дней, меня с участником совещания, директором ВНИИгаза Анатолий Иванович Гриценко пригласил на вечер начальник Полтавского управления Мингазпрома и Гриценко предложил: «А не пригласить ли нам и Динкова?». Сказано — сделано. Через некоторое время мы были уже в гостинице нефтяников, где остановился Василий Александрович. Наше предложение нежелавшие отпускать Динкова нефтяники встретили «в штыки»: «Не дадим», — и этим всё сказано. Однако, он их уговорил — «Всё же в душе я газовик и с этим ничего не поделаешь». Этому трудно было возразить. При всем своем многогранном таланте руководителя, он больше всего сделал для становления и развития именно газовой промышленности, оставив в сердцах газовиков незабываемую и благодарную память.