Шаген Донгарян: «Все вопросы предприятий должны быть решены на 100%»

Назначение Василия Александровича Динкова в 1985 году министром нефтяной промышленности СССР безусловно было серьезным усилением отрасли. К руководству министерством пришел человек, уже много лет работавший министром газовой промышленности, обладавший большим опытом управления сложной газовой отраслью.

Нам была известна его приверженность надежным техническим и технологическим решениям в выборе машин, механизмов, систем автоматики и телемеханики для трубопроводных систем и узлов, положившая начало созданию на предприятиях Мингазпрома мощной, хорошо оснащенной ремонтной и диагностической базы, обеспечивающей своевременное выполнение всех работ по их ремонту и диагностированию.

К этому времени непомерно высокие задания по ежегодному приросту добычи нефти без достаточных материальных ресурсов и капитальных вложений подорвали возможности многих нефтедобывающих объединений, и отрасль уже несколько лет не справлялась с выполнением годовых заданий по добыче нефти.

В Василие Александровиче Динкове мы увидели иной стиль работы министра с правительством, Госпланом, смежными министерствами, предприятиями самого министерства и с его аппаратом.

Необычным был подход Василия Александровича к рассмотрению проектов планов нефтедобывающих объединений на следующий год. Все разделы плана каждого объединения рассматривались им с участием заместителей министра, начальников главков и управлений. Планы добычи нефти и газа принимались после тщательного обсуждения, а разделы капитальных вложений и материально-технического обеспечения рассматривались у заместителей министра отдельно до полного решения всей заявленной потребности объединения. Затем следовало их заключительное рассмотрение у министра. Если генеральный директор объединения заявлял, что все вопросы плана решены и согласованы — план принимался; в противном случае — работа продолжалась до завершения во вновь установленном порядке. Для сотрудников министерства эта работа была тяжелым испытанием. Но генеральные директора и их заместители к своему изумлению убеждались, что все вопросы решены, а следовательно есть уверенность в главном — в выполнении заданий по добыче нефти и газа. Такая система рассмотрения плана облегчала министерству изыскание в Госплане, Госснабе, правительстве недостающих ресурсов.

Это был совершенно новый стиль работы министерства. Он вселял предприятию уверенность в выполнении плана, повышал взаимную ответственность и министерства, и предприятий. А девиз Динкова — «все вопросы предприятий должны быть решены на 100 %, тогда и план будет выполнен на 100%» — стал девизом руководящего звена министерства и предприятий.

Назначение Василия Александровича Динкова министром нефтяной промышленности совпало с началом перестройки. Это было бурное, а точнее сумбурное время. Снижалась дисциплина поставок продукции, на глазах начало разваливаться строительство, очередная же неожиданная директива высшего руководства обязывала в месячный срок подготовить и утвердить мероприятия по обеспечению к 2000 году каждой семьи отдельной квартирой; без источников финансирования по всему Нечерноземью построить сеть современных автомобильных дорог; годовой уровень добычи нефти в следующей пятилетке довести до 750 млн т и т.д. Большинство этих заданий были не просто невыполнимы, но и фантастичны. К этому надо добавить кампанию по избранию новых директоров на общих собраниях коллективов. Одновременно «спускались» нескончаемые требования по реорганизации структуры министерств и предприятий, сокращению численности работающих. Создавалась такая ситуация, когда у большинства работников была поколеблена уверенность в завтрашнем дне. И это деморализующее состояние неуверенности длилось годами.

Во всей этой чехарде больше всего доставалось министрам — они еженедельно отчитывались в ЦК КПСС или Совете Министров СССР, там же получая новые задания. Затем наступил период (это, кажется, с конца 1987 года), когда за выполнение ежеквартально составленных мероприятий, по нашему министерству это были отдельные тома, переплетенные в внушительные фолианты, уже не спрашивали, а ограничивались поручениями по составлению планов все новых и новых мероприятий. Аппарат министерства, его центральные институты, ежеквартально выдавали их, как на конвеере. Василий Александрович, который ценой невероятных усилий выправил положение в отрасли и в 1987 году добился рекордного уровня добычи в 624 млн т, приходил с заседаний Совета Министров СССР, Президиума Совета Министров расстроенный, собирал коллегию Министерства и уже без привычного воодушевления давал очередные задания к подготовке очередных мероприятий...

В эти же годы начала перестройки президенты США и СССР приняли решение об интенсификации деятельности Американо-Советского торговоэкономического совета (АСТЭС), созданного в соответствии с межправительственным протоколом от 1973 года. Работе Совета оба президента придавали большое значение и связывали с нею многие надежды экономической и технической перестройки советской промышленности, сельского хозяйства, сферы услуг. Была утверждена обширная программа перенесения в СССР американского опыта автомобилестроения, выпуска медицинских инструментов и препаратов, производства пищевых продуктов, организации производства зерна по новым технологиям с гарантированным высоким урожаем, создания предприятий быстрого питания («Макдоналдс»), производства кино- и фотоаппаратуры, пленки, бумаги и сети печатания фотографий («система Кодак»).

Самым же главным в этой программе являлось создание на одном из новых нефтяных месторождений СССР совместно с американской нефтяной компанией «Шеврон» высокоэффективного нефтедобывающего предприятия, оснащенного новейшими американскими технологиями и оборудованием, продукция которого должна реализоваться на мировом рынке, а полученная прибыль направлена на инвестирование всех вышеперечисленных проектов. Таким образом, коренным в этой обширной и ответственной программе был определен Миннефтепром СССР. Но именно в те же годы в нефтяной промышленности начались серьезные трудности с выполнением все возраставших заданий по добыче нефти. Мы уже за несколько лет до этого предвидели прекращение приростов добычи нефти. Причин этому было много, но главные включали серьезное отставание прироста запасов нефти, низкую эффективность открываемых месторождений против разрабатываемых, недостаточность выделяемых государством капитальных вложений и материальных ресурсов для выполнения поставленных задач. Кроме того, обнаружилась неспособность подрядных строительных организаций выполнять в полном объеме даже недостаточно выделяемые капитальные вложения.

Таким образом, общая ситуация была такова, что реально имевшиеся запасы нефти не обеспечивали плановых объемов ее добычи и для программы АСТЭС. Ничего «готовенького» невозможно было предложить. В этой весьма сложной обстановке Василий Александрович предложил компании «Шеврон» для совместной разработки Харьягинское нефтяное месторождение, расположенное на границе Коми АССР и Архангельской области. Это большое многопластовое месторождение с разными характеристиками нефтей в каждом пласте. В наиболее мощных пластах, расположенных по глубине около 3000 м, содержание парафина в нефти достигало 20—30 %. С глубины 50—70 м от поверхности земли начиналась вечная мерзлота мощностью (толщиной) около 400 м.

Наша наука и практика не имели примера разработки аналогичного нефтяного месторождения. Откровенно говоря, мы порадовались представившейся возможности привлечь для его освоения на взаимовыгодной основе достижения Запада. «Шеврон» активно взялся за изучение имевшихся материалов и составление проекта. Через 9 месяцев нам было доложено, что по многовариантным расчетам компании добыча нефти на этом месторождении не может быть рентабельной и, следовательно, для решения поставленной задачи оно не подходит.

Требовалось предложить другие месторождения. После детального рассмотрения у Василия Александровича было принято решение предложить группу месторождений в Восточной Сибири — на севере Иркутской области. Но и здесь, по истечении 9 месяцев, «Шеврон» усомнился в рентабельности добычи нефти. Оценка «Шеврона» не вызвала с нашей стороны возражения. Но предлагая это месторождение, мы полагались на возможный неведомый нам высокотехнологичный подход американцев к его разработке, позволяющий существенно снизить затраты. Но увы... И тут разразился скандал. Президент СССР вызвал к себе Динкова и буквально обвинил его в саботаже выполнения большой научно-технической и экономической программы, способной вывести нашу экономику на новый высокий уровень... Предупредил Динкова, что если в течение одной недели он не внесет приемлемое предложение, будет снят с работы и наказан в партийном порядке. Это было в конце сентября 1988 года. 16 часов дня. Звонок мне по прямому телефону министра, он вызывает к себе. Захожу в кабинет, Василий Александрович сидит ссутулившийся, мрачный. Таким я видел его впервые. Он подробно рассказал о встрече с М.С. Горбачевым и остановил на мне вопрошающий взор. И тут у меня возникло предложение. В те годы мы активно занимались вводом в разработку сложнейшего Тенгизского нефтяного месторождения в Западном Казахстане. Нефть залегала на глубине свыше 4500 м, газовой фактор составлял 600 мУт, причем газ содержал 25 % сероводорода и 25 % углекислого газа. Аномально высокое давление. Требовалось коррозионно-стойкое оборудование, трубы и т.д., чего в нашей стране не производилось.

Правительство СССР приняло решение закупить за рубежом комплект оборудования для первой технологической линии мощностью 3 млн т нефти в год, с последующей организацией производства аналогов в нашей стране и оснащением ими остальных линий (а их всего 12 по 3 млн т). Предполагали ежегодный ввод по 1 линии и завершение обустройства Тенгиза в 1999 году, с выходом на добычу 36 млн т в год. За 2—3 месяца до описываемого события рядом с Тенгизом было открыто Королевское месторождение с такими же характеристиками и показателями, как Тенгизское, но по запасам, видимо, в 2 — 3 раза меньше.

Я высказал Василию Александровичу убеждение, что к обустройству Королевского месторождения своими возможностями мы можем приступить лишь после окончания обустройства Тенгизского месторождения, не раньше 2000 года, и было бы правильным именно это месторождение предложить «Шеврону» для совместного предприятия, что на 10 лет ускорит его ввод в эксплуатацию и на согласованных условиях будет способствовать решению программы увеличения добыча нефти в стране.

Ответ министра Динкова был предельно краток — «все, принимается». Буквально через несколько минут он уже высказывал концепцию проекта:

1. Подготовленная нефть будет уходить на экспорт — это ясно.
2. Мы предложим в совместном проекте переработать попутный газ не только Королевского, но и Тенгизского месторождения — получим огромное количество сжиженного нефтяного газа и элементарной серы.
3. Эти продукты мы подадим в Кульсары и там построим комплекс нефтехимических производств, на котором с использованием собственного сырья организуем по технологической цепочке производство пластмасс, и из них широкий ассортимент различных потребительских товаров.
4. Из элементарной серы будем производить минеральные удобрения и поставлять сельскому хозяйству и на экспорт.

Это все позволит нам удержать и даже увеличить достигнутый нами уровень валовой продукции. Ведь добыча нефти неизбежно будет постепенно снижаться, а уровень валовой продукции нам надо удерживать...

Это динковское видение перспективы было облечено в предложение и внесено в Правительство. А тем временем, началась активная работа с «Шевроном». В конце первой недели специалисты «Шеврона» заявили нашим специалистам, что это то, что нужно...

Однако, к величайшему сожалению, удачно найденное решение через несколько месяцев было подменено. Случилось это во время визита М.С. Горбачева в США, где рассматривалось и исполнение ранее принятых решений. Накануне встречи двух президентов, уже в Вашингтоне, кто-то из приближенных Горбачева по каким-то мотивам предложил в проект протокола внести изменение — заменить Королевское месторождение Тенгизским, что и было сделано. Протокол был подписан и его опубликование вызвало глубочайшее недоумение у всех, кто занимался этой проблемой. У нас в прессе появилось много статей, осуждающих это решение, случившееся называли предательством интересов СССР. Авторы же внесенного изменения, используя свое очевидное околопрезидентское влияние в нашей прессе, организовали серию статей, утверждая, что предложение, мол исходило от самих нефтяников — «не то московских», «не то казахстанских»... Этот скандал в прессе не затихал вплоть до развала СССР. Василий Александрович очень тяжело все это пережил.

Пострадало же по моему глубокому убеждению дело. «Шеврон» много лет ничего не вкладывал в развитие Тенгиза, добыча шла с первой технологической установки мощностью 3 млн т нефти в год, построенной еще в 1989 году. За прошедшие 13 лет был лишь достроен нефтепровод Тенгиз — Новороссийск, 2/3 которого была построена до 1989 года.

Возвращаясь к восьмидесятым годам, хотелось бы подчеркнуть нараставшие трудности в выполнении планов строительно-монтажных работ с вводом в эксплуатацию новых мощностей. У строителей были свои трудности — не хватало металла, цемента, автотранспорта, строительной техники, наконец рабочих. Несколько лучше шли дела у тех министерств-заказчиков, которые оказывали помощь строителям, оперативно решали возникающие вопросы. Развитие нефтяной и газовой промышленности в значительной степени зависит от своевременно построенных производственных мощностей. Василий Александрович в своей многолетней интенсивной деятельности постоянно, совместно с подрядчиками, занимался строительством и пуском объектом. Он досконально знал проекты, оборудование, технологию монтажа и пуска. Умел держать под контролем вопросы проектирования, поставок оборудования, организацию пусконаладочных работ. Он пользовался огромным авторитетом у проектировщиков, строителей, монтажников разных подрядных министерств и особенно Министерства строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности. Его слово для строителей было Законом.

Василий Александрович уделял большое внимание международным проектам, работе наших организаций по контрактам в зарубежных странах. Следует вспомнить наши контракты в Ираке, Сирии, Алжире, Индии.

Я дважды был с ним в командировке в странах Ближнего Востока и имел возможность наблюдать его незаурядные дипломатические способности. В январе 1988 года в Кувейте, где наша делегация находилась по приглашению министра нефти Кувейта, Эмир Кувейта при встрече в узком кругу с В.А. Динковым высказал желание его страны установить союзнические отношения с СССР, подчеркнув о возможности выделения СССР долгосрочного несвязанного кредита в объеме 7— 10 млрд долларов на очень выгодных условиях для использования нашей страной в заинтересованнных целях. Он дал понять Динкову, что союзнические отношения между СССР и Кувейтом могут снять существующее напряжение между Ираком и Кувейтом. Вернувшись из поездки, Василий Александрович доложил руководству страны о предложениях Эмира Кувейта. К сожалению его доклад никаких последствий не имел. Кто знает, может быть сближение отношений между СССР и Кувейтом могло бы предотвратить нападение Ирака на Кувейт, не было бы «Бури в Пустыне», санкции ООН против Ирака и т.д. Возможно сегодняшний мир был бы другим...

Безусловной ошибкой было невключение В.А. Динкова в 1989 году в состав правительства СССР в качестве министра нефтяной промышленности. Он был здоров, деятелен, досконально знал нефтяную и газовую промышленность, мог предложить и настоять на принятии лучшей формы реформирования нефтяной промышленности, которая не привела бы к катастрофическому падению добычи нефти, объемов бурения, строительства, потере кадров, разбазариванию не введенных в разработку запасов нефти. По моему глубокому убеждению его назначение министром топлива и энергетики РФ помогло бы уберечь страну от разрушительного ущерба, причиненного чередой министров, не имевших даже отдаленного представления о работе топливно-энергетических отраслей и взявших на себя ответственность реформировать «важнейшую бюджето-образующую отрасль страны» через ее приватизацию.